Похороны организовал военкомат

Уважаемый Николай Иванович!

С прискорбием извещаю Вас о том, что Ваша дочь, служащая Советской Армии Ремизова Раиса Николаевна, 1950 г.р., выполняя служебные обязанности и интернациональный долг, погибла 15 февраля 1982 года.

Примите искреннее соболезнование и сочувствие по поводу постигшего Вас горя (…)

Такое сообщение получил Николай Иванович Карымов, фронтовик, в то время рабочий завода имени Володарского. Афганская война по-прежнему оставалась спрятанной. Я узнал об этой истории и сумел рассказать о ней на областном радио только в сентябре 1988 года.

Николай Иванович Карымов, отец Раисы:

– Как она на это решилась? Жила с мужем, детей не было. Начал пить, начал бить. Она в больнице работала. Туда приходил, там хулиганил. Ну побои-то не охота принимать. Взяла, разошлась. И вот в военкомат пошла. Первый набор вроде был, второй ли. Пошла, оформилась и уехала. Она нам сказала, что в Польшу, не сказала, что в Афганистан.

Из письма Раисы Ремезовой:

«Милые мои, здравствуйте! Мама, вот сегодня получила от тебя письмо и сразу даю ответ. Жара у нас не такая, как в том году, даже три дня тому назад лил всю ночь дождь. Это вообще, а так ветер и песок. Вот литеху уговорила мне из кирпича домик сделать, цемент мне привезут, так что зиму будет мне тепло.

Насчет поесть – я даже редкий раз хожу в столовую, готовлю сама. Мне один солдатик, я ему белье стирала, так он работает на продовольственном складе, везет все, что мне надо, мне даже стыдно уже, а он все возит».

Ольга Белова, родная сестра Раисы Ремезовой:

– Год с лишним ее не было, болела там. Желтухой. В госпитале лежала. Потом ноги обварила кипятком. В первый отпуск она приехала, конечно, не из красавиц. Больная. Мы говорили: может быть, не поедешь больше? – Нет, поеду.

Уехала. Потом быстро, через несколько месяцев приезжает в отпуск, в сентябре. Уже веселая, красивая, загорелая.

– Ну и как?

– Опять поеду.

Рассказывала несколько эпизодов. Много было случаев, когда они находились на грани жизни и смерти. И всегда выручало то, что ребята наши хорошо водили машины.

Кусты, камыши, сопки – даже не ожидаешь, что он оттуда выйдет. Тем более, что днем он – простой крестьянин в чалме, а ночью выходят все с автоматами.

Боязно было ей. Конечно, боязно. Говорит: сколько раз уже думала, что все, конец. Но ничего, обходилось.

Из письма Раисы Ремезовой:

«Милые мои, здравствуйте! Вчера с девчонками делали пельмени, наелись до отвала. А сегодня тоже хотели сварить, но что-то свету нет. Вот сижу пишу, а мальчишки сидят и горюют, когда же дембель, когда поедем домой. А их не отпускают, вот и горюют (…)

Мама, здесь я возьму справку и буду пробивать квартиру, потому что нас должны обеспечить. На счет денег – у нас в Союзе идет два оклада по 97 рублей, это значит 194 рубля на книжку идут, из них 50 рублей будут идти один к 4-м, это значит 200 рублей, их будут платить чеками – это вообще здорово…»

Ольга Белова, сестра Раисы:

– Вот в последний, роковой для нее выезд, она вообще-то не должна была ехать. Пришла баржа с продуктами, и за ними пошли наши машины. Она могла бы не ехать. Сопровождающий говорит: Рая, ты может, не поедешь? Она: поеду.

По дороге начался обстрел. У них убили шофера. И машина пошла в пропасть… Что с кем там случилось, я не знаю, но Рая была живая. Когда вертолеты наши подошли, положили ее на вертолет, и она жаловалась: Саша, как мне больно. И когда уже долетали до госпиталя, она потеряла сознание и больше в него не вошла. Привезли в госпиталь, врач посмотрел и говорит: бесполезно. Мы не можем ей ничем помочь. В свидетельстве о смерти написано: травмы, не совместимые с жизнью.

Из письма Раисы Ремезовой:

« (…) Я нисколько не похудела, как пышка. Купила джинсы, так они мне хорошо. Вообще, решила, что до отпуска буду покупать все на себя, а то даже одеть нечего.

Мама, ну что еще: все мои мальчишки уехали домой. Остались только трое, и эти скоро уедут. Такая тоска, сил нет…»

Ольга Белова, сестра:

– 15 февраля она погибла, хоронили мы ее 5 марта, на 20-й день. За неделю до этого нам сказали. Сначала сказали моему мужу, позвонили на завод. (Отец с матерью тогда еще в деревне жили). А я была в положении, меня тоже берегли.

Помню, приготовила я обед, сели, кто-то к нам еще в гости пришел, мужики достали бутылку, налили. Меня спрашивают: ну, за что мы будем (ты-то не будешь), а мы за что пить будем? Я говорю: давайте выпейте за то, чтобы Рая сейчас постучала в дверь. Тут они мне и сказали: она не приедет…

Из письма Раисы:

« (…) Мама, ничего мне не надо, только покали семечек, если есть, и банку малинного варенья – больше ничего. Когда пошлете, напишите – может, к 9 сентября, буду здесь отмечать свои тридцать лет (…)»

Ольга Белова, сестра:

– Надо было еще известить родителей. Взяли у знакомых машину, мой муж и хозяин машины поехали в деревню. Приезжают, а мать уже на остановке стоит: что у вас случилось?

…Неделю ожидали гроба. Похороны организовал военкомат, спасибо ему. Все сделали.

Квартиру вот эту нам дали – из-за нее. Пришлось нам, конечно, помучиться. Много хлопот было – 3 года. Подействовало, мне кажется, то, что из Москвы сюда в Ульяновск пришла бумага, с них потребовали отчет, какая помощь оказана семьям погибших в Афганистане. Вызвали меня: тебе квартиру дают. И вот мы переехали сюда. Эту квартиру нам дали из-за того, что она там погибла.

Из письма Раисы Ремезовой:

« (…) Вчера привезли целый мешок картошки. Ребятам сейчас дала, пусть варят и едят. Они без меня жить минуты не могут, потому что я им во всем помогаю. Мы-то всегда для себя найдем, а им где взять – тоже жалко. Ну, мои сладкие, вроде бы и все. Раиса».